К третьему году проведения специальной военной операции (далее - СВО), выразившейся на только в вооруженном противостоянии между Россией и Украиной, но и в его последствиях - стали вырисовываться контуры правовых позиций в судебной практике, связанной со спорами об урегулировании страховых случаев по рискам, с которыми эти последствия были связаны.
В данном случае, интерес представляют обстоятельства (страховые события), при которых повреждение или уничтожение застрахованного имущества произошло вследствие боевого применения средств огневого поражения (проще говоря, обстрелов, бомбардировок и т.п.). На практике это обычно называется военными рисками, имеющими особую специфику и природу страхования, которые определяют правила и стандарты предоставления страховой защиты от воздействия этих рисков.
АБ СПб «Инмарин» ранее рассматривало эти ситуации, но географически они были значительно удалены от региона проведения СВО. К началу же четвертого года СВО развитие событий приняло совершенно другой оборот, что отразилось и на правоприменительной практике в этой сфере. И, надо сказать, очень неоднозначным образом, поскольку начавшийся формироваться подход ВС РФ в разрешении таких споров потенциально способен повлиять на рынок имущественного страхования в непредсказуемом направлении.
В этом плане значительный интерес представляют арбитражные дела:
-
№ А08-1994/2023 (Истец: ООО «РУСАГРО-БЕЛГОРОД», Ответчик: АО «АЛЬФАСТРАХОВАНИЕ»), и
-
№ А40-266406/2023 (Истец: ООО «ЛАФИД», Ответчик: АО «СК «РСХБ-СТРАХОВАНИЕ»).
Вышеуказанные дела неоднократно освещались в профильных СМИ, а также, были предметом правового анализа наших коллег, в связи с чем не нуждаются в повторном раскрытии обстоятельств возникновения споров (более подробно: здесь и здесь).
В нашем случае, детальный обзор этих дел имеет целью сориентировать на то, что явилось причиной того правового результата, который проявился при их рассмотрении, и как он способен повлиять в последующем на страхование в сфере торгового мореплавания и деятельности портов. При этом мы не преследуем цели давать оценку обстоятельствам проведения как самой СВО, так и связанным с ней решениям военно-политического руководства РФ, но и не принимать их во внимание – не представляется возможным, поскольку от них зависит и дальнейшее формирование правоприменительной практики в этой сфере имущественного страхования.
В контексте данной статьи, это касается аспектов применения абз.3 п.1 ст.964 ГК РФ, предусматривающей, что «Если законом или договором страхования не предусмотрено иное, страховщик освобождается от выплаты страхового возмещения и страховой суммы, когда страховой случай наступил вследствие... военных действий, а также маневров или иных военных мероприятий...».
Как отмечает П.Д. Седов, «...в связи с проведением СВО возникает вопрос, могут ли страховщики быть освобождены от возмещения ущерба, причинённого в результате действий военных другого государства, к примеру, прилет дрона, обстрел и т.д.?» Ответ на это дала Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ в рамках дела № А40-266406/2023.
Факторы тенденции
Анализ вышеприведенных дел, рассмотренных арбитражными судами, расположенными в разных регионах РФ, позволяет увидеть, что их объединяет один и тот же результат, а именно: признание события страховым риском и установление обязанности страховщиков по выплате страхового возмещения. Что же повлияло на столь одинаковую оценку обстоятельств?
1. В обоих случаях повреждение застрахованного имущества произошло вследствие обстрела со стороны сопредельного государства (Украина). По фактам обстрела, повлекшим повреждение застрахованного имущества следственными органами были возбуждены уголовные дела, в том числе, по ч.2 ст.167 УК РФ. В рамках уголовных дел истцы были признаны потерпевшими. При этом лица, в результате действий которых застрахованному имуществу причинен ущерб – достоверно не были установлены.
В этой части необходимо обратить внимание на то, что при описании фактических обстоятельств причинения ущерба суды исходили из буквального толкования формулировок постановлений о возбуждении уголовного дела, в которых отсутствовали какие-либо упоминания про «военные действия», «маневры», «военные мероприятия» (как они определены в п.1 ст.964 ГК РФ).
2. При рассмотрении указанных дел суды пришли к выводу о том, что ответчиками (страховщики) не было доказано, что причинение ущерба застрахованному имуществу произошло вследствие военных действий.
Судами было указано, что в местности, на территории которых произошли вышеуказанные обстоятельства, военное положение не вводилось, а следовательно, отсутствуют основания считать, что вред застрахованному имуществу был причинен вследствие военных действий.
Таким образом, в обоих случаях при исследовании и правовой оценке обстоятельств причинения ущерба и самого страхового события суды исходили из следующих критериев:
-
квалификации обстоятельств, как она была определена следственными органами, (а именно – на основании ч.2 ст.167 УК РФ). По мнению судов, она корреспондировала с условиями договоров страхования (включая правила страхования), которыми предусматривалась страховая защита от рисков, включающих и противоправные действия третьих лиц, что, в свою очередь, подпадало под признаки ч.2 ст.167 УК РФ);
-
отсутствия доказательств того, что ущерб был причинен вследствие военных действий и иных обстоятельств, предусмотренных абз.3 п.1 ст.964 ГК РФ.
Несмотря на то, что вышеуказанные дела рассматривались в разных регионах (первоначально – АС Белгородской области, а затем - АС города Москвы), и с незначительным временным интервалом, представляется сложным не заметить почти единообразный подход судов при разрешении споров. Почему «почти»?
Дело в том, что если в рамках дела № А08-1994/2023 все судебные инстанции пришли к единогласному мнению относительно предмета спора и тому, как его разрешить (ответчик, страховая компания – потерпел неудачу во всех трех инстанциях), то в случае с делом № А40-266406/2023 кассационная инстанция вышла за пределы ранее заданных шаблонов, отменила судебные акты первой и апелляционной инстанций, и вынесла новый судебный акт, удовлетворив требования ответчика.
В последующем СКЭС РФ «вернула на рельсы» ранее созданную позицию по делу, отменив постановление АС Московского округа, но именно его смелое отступление от шаблонов и привлекает внимание. В чем же суть произошедшего?
ВС РФ ПРИВЕЛ УРАВНЕНИЕ К ОБЩЕМУ ЗНАМЕНАТЕЛЮ - ПРИ ВСЕХ ПРОЧИХ НЕИЗВЕСТНЫХ
На наш взгляд, вся причина такого неоднозначного подхода в оценке военных рисков, проявившегося между кассационными инстанциями (АС Центрального округа и АС Московского округа) была заложена изначально в законодательной основе, регулирующей вопросы обороны и применения Вооруженных сил РФ. Проще говоря, проблема была в военной казуистике, но и не только в ней.
Так, если в деле № А08-1994/2023 АС Центрального округа и нижестоящие инстанции приоритетно применяли формально-юридический метод (которому следовали также суды в рамках дела № А40-266406/2023, за исключением кассационной инстанции), то АС Московского округа применил сущностный подход в исследовании природы военных рисков и их квалификации, «раздвинув горизонты» в толковании военных действий.
В обоснование своей позиции АС МО указал, что «текущее законодательство Российской Федерации не содержит легального определения, какие именно действия следует относить к понятию «военные действия», между тем, применение воинскими или иными вооруженными формированиями иностранного государства любого вида оружия и обстрел территории Российской Федерации указанными формированиями, по самой своей сути следует признать военными действиями, а вызванное применением указанными формированиями любого оружия повреждение находящегося на территории Российской Федерации имущества, следует признать повреждением, возникшим вследствие военных действий».
СКЭС ВС РФ не согласилась с таким подходом, на что указала в своем Определении от 03.02.2025 (его значение сейчас во многом будет считаться как ориентир по данной категории дел). В частности, Коллегия привела следующие ключевые доводы, ссылаясь на положения федерального законодательства и позиции Пленума ВС РФ:
«В силу статьи 18 Федерального закона от 31 мая 1996 г. № 61-ФЗ «Об обороне» состояние войны объявляется федеральным законом. Основания для введения военного положения предусмотрены статьей 3 Федерального конституционного закона от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ «О военном положении». Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 мая 2023 г. № 11 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о преступлениях против военной службы» дано понятие военных действий, боевых действий, военного времени... Состояние войны в Российской Федерации не объявлялось. Военных действий, как они определены в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации, в Белгородской области не велось...».
Толкование понятий военных действий, боевых действий, военного времени – приведены в п.2 вышеуказанного Постановления Пленума РФ. В рассматриваемом случае, для того, чтобы в целях разрешения таких споров признать действия военными (как они определены в абз.3 п.1 ст.964 ГК РФ), необходимо единовременное и системное совпадение ряда критериев, предусмотренных ст.18 и ст.19 Федерального закона от 31.05.1996 № 61-ФЗ «Об обороне», и ст.3 Федерального конституционного закона от 30.01.2002 № 1-ФКЗ «О военном положении».
Таким образом, следуя логике ВС РФ (в контексте и в объеме вышеуказанной части Определения), можно увидеть, что СВО в вышеуказанную картину не вписывается (несмотря на характеризующий родовой признак «военная»). В данной части следует указать на то, что и законодательное понятие СВО в настоящее время отсутствует, упоминание об СВО включено лишь в конструкцию понятия «боевые действия», содержащегося в п.2 Постановления Пленума ВС РФ от 18.05.2023 г. № 11).
Исходя из смысла и содержания данного понятия, его структуры, представляется возможным увидеть, что СВО – это правовой режим (и, как одна из форм боевых действий) менее значимого уровня по сравнению с военным положением, несмотря на то, что СВО предполагает использование широкого диапазона сил и средств (включая участие личного состава ВС РФ и других ведомств, применение тяжелых систем вооружения, выполнение разноплановых задач военного характера).
ПОСЛЕДСТВИЯ
Возможно, что исходя из вышеприведенных признаков, СКЭС ВС РФ не поддержала мнение АС Московского округа, тем самым установив в своем роде «маркер», из которого можно усмотреть, что, вне зависимости от того, какие виды оружия и средства огневого поражения были применены иностранными вооруженными силами или иными вооруженными формированиями против РФ, само по себе такое применение автоматически не придает указанным действиям характера военных.
Иными словами, даже если бы ответчики и представили доказательства того, что ущерб застрахованному имуществу был причинен вследствие «прилёта» боеприпаса, используемого в системах вооружения, находящихся на штатном вооружении ВС Украины, и обстрел был произведен определенной N-ской частью ВС Украины (включая сведения о ее нахождении в боевых порядках) – в плане рассматриваемого подхода, изложенного в указанном определении СКЭС ВС РФ от 03.02.20525, это бы не повлияло на признание таких действий в качестве военных, без соблюдения указанных в нем условий, определенных в императивном смысле.
Да, с одной стороны это создает повод для печали страховым компаниям, не имеющим возможности пользоваться положениями п.1 ст.964 ГК РФ, но с другой – позволяет более гибко подходить к обеспечению и поддержанию баланса интересов субъектов гражданских правоотношений в текущих условиях ведения СВО (в особенности, когда подобные случаи применения средств поражения происходят в глубине территории России, где не введены режимы военного положения).
Так или иначе, но в каждой конкретной ситуации, в целях успешного урегулирования страхового случая будет необходимым выяснять не только причинно-следственные связи возникновения ущерба (включая источник), но и предпринимать меры по доказательственному закреплению обстоятельств, их правильному и достаточному процессуальному оформлению, в целях верной квалификации.
Полагаем, что вышеуказанное определение СКЭС ВС РФ будет в значительной степени полезным в сфере судоходства и деятельности портов, поскольку суда и портовая инфраструктура также могут являться потенциальными целями. Принимая во внимание возросшее использование беспилотных судов и летательных аппаратов, их боевые возможности – можно с уверенностью сказать, что применение указанных средств в значительной степени повышает характер и уровень страховых рисков для судовладельцев и портов на территории РФ.
В этом отношении страхователям (судовладельцы, владельцы объектов портовой инфраструктуры) необходимо выстраивать условия договорных конструкций таким образом, чтобы потенциальные риски, связанные с применением беспилотных средств вооружения, обеспечивались достаточной страховой защитой.
Для этого необходим тщательный и системный анализ рисков и договорных условий, с тем, чтобы в орбиту «исключений» не попадали такие действия, на которые не будет распространяться договор страхования (например, если причинение ущерба связано с совершением террористического акта (ст.205 УК РФ); с учетом развития событий, допускаем, что и ст.281 УК РФ «Диверсия» тоже может найтись место на этом фоне).
В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
При складывающейся же обстановке, с учетом событий конца 2024 г. – начала 2025 г., когда враждебная по отношению к России активность стран Запада (поддерживающих действующее военно-политическое руководство Украины), перенеслась в морскую среду (гибель судна «Урса Майор», диверсия в порту Усть-Луги с повреждением судна «Коала»), мы полагаем, что практические вопросы страхования от таких рисков становятся в высшей степени актуальными, и роль высших судебных органов в таком случае играет существенное значение, поскольку от них во многом зависит как создание правовой определенности в рассматриваемой сфере, так и обеспечение баланса интересов между субъектами гражданских правоотношений.
В данном случае, ВС РФ, следуя формально-юридическому подходу, и, в целях единообразия судебной практики определил общие границы в толковании понятия военных действий и критериев его применения (по крайней мере, применительно к разрешению споров в данной плоскости).
Безусловно, в более глобальном плане проявление тех или иных действий, событий, как они определены в п.2 ст.3 Федерального конституционного закона «О военном положении» во взаимосвязи со ст.18 и ст.19 Федерального закона «Об обороне» – будут предметом оценки со стороны высшего военно-политического руководства страны, что является его исключительной компетенцией.
Во всяком случае, исходя из реальностей текущей обстановки, усложненной проведением СВО, и, в целях обеспечения защиты имущественных интересов, необходимо с высокой степенью тщательности формировать договорную работу, связанную со страхованием имущества, чтобы не получилось как в одном известном сериале, где по сюжету был заключен договор страхования оборудования предприятия, который «вступал в силу в случае начала атомной войны».
Бречалов Константин Леонидович
Адвокат, партнер
Адвокатское бюро Санкт-Петербурга "ИНМАРИН"
